ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РАВВИНА МОШЕ КНАПОВА<х

Еврейские земледельческие колонии Юга Украины и Крыма

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РАВВИНА МОШЕ КНАПОВА

(Reminiscences - Rabbi Moshe Knapov 8/18/99)

Моше Кнапов (Кнопов) или, как его называли в Любавичах, Мошке Булгаковер, а в Израиле - Иегуда Гринберг родился в феврале 1898 г. в еврейской земледельческой колонии Ефингар (Булгаковка). Учился в иешивах соседнего Херсона, Кременчуга и Любавичей. С 1918 г. руководил иешивами в Орле и Кременчуге. После женитьбы переехал в Польшу. В 1925 г. репатриировался в Эрец Исраэль и стал одним из первых поселенцев в религиозном мошаве в Эмек Исраэль. После основания Государства Израиль, Моше вместе со своим другом Давидом Орланом обратил свой взор на поселения Рамат Дальтон и Кфар Шамай. Вместе они заботились об этих поселениях материально и духовно. Там Моше дал множество уроков и был известен под именем "учитель Иегуда". В местной израильской хабадской периодике того времени печатались воспоминания Моше Кнапова о далеких днях его детства и учебы. Раввин Моше умер в 1996 г. в возрасте 98 лет.

     Детство на "красивой реке"

   Я родился 22 шевата 5658 года (1898 г.) в селе Булгаков на Украине. Моими родителями были Ицхак Mихаэль и Сара Кнаповы. Село было названо по имени местного пуреца (барина) Булгакова, но официально оно называлось колонией Ефингар (Efingar), что означает "красивая река". Это была одна из 22 колоний, которые были основаны при поддержке Миттелер Ребе (Mitteler Rebbe) в Херсонской губернии. Еще восемнадцать колоний, также основанные с его участием, были расположены поблизости в Екатеринославской губернии.

     Моя мать происходила из раввинской семьи. Ее отец Шмуэл Иехиел Волкинд был раввином и меламедом в колонии Добринка (Доброе). Мой отец не был образованным человеком, он был простым евреем, дотошным в соблюдении мицвот (заповедей).

     Большинство евреев в колонии причисляло себя к любавичским хасидам, так же как и в других колониях, основанных при участии Миттелер Ребе. Они были простые люди, которые работали на земле и жили в двух тысячах километрах от Ребе. Вещи, которые делали их любавичскими, состояли в том, что они молились согласно правилам Аризала, узлы их тфилим были повязаны согласно хабадской традиции, и они жертвовали деньги любавичскому эмиссару, который прибывал для сборов пожертвований один раз в год.

     Большие города в нашей губернии были также полны хабадскими хасидами по очень простой причине - как только кто-то имел достаточно денег, он переселялся в город, чтобы искать лучшей жизни. Там были сформированы целые общины любавичей. Только позже евреи из Литвы, услышав об их успехе, прибыли, чтобы присоединиться к ним и создавать собственные общины.

     На краю колонии жили несколько немецких семей, которые первоначально прибыли, чтобы учить местных жителей сельскому хозяйству, но остались там жить постоянно.

     Мне было пять лет, когда я пошел в хедер. В семь я уже знал Гемару и продолжал прогрессировать. Годом позже мой дедушка по матери написал нам и спросил, не хочу ли я жить с ним. Моя мать, понимая, что это предложение дает возможность увеличить мои знания Торы, ухватилась за этот шанс. Мой отец согласился с ее желанием, поскольку считал ее знатоком в этом вопросе. Другая причина принять предложение заключалась в том, что семья была большой, а места для проживания было недостаточно. Если дедушка хотел, чтобы один ребенок жил с ним - хорошо, почему нет?

     Так я попал в Добринку, где оставался в течение одного года. Я помню хорошо дни, которые я провел под опекой дедовой любви. Я нес его талес каждый день, когда мы шли в синагогу.

     Добринка была большой колонией, но бывали дни, когда мы были вынуждены ждать, когда соберется миньян для молитвы. Не дай Б-г подумать, что евреи там не хотели молиться. Причина была в том, что синагога была расположена на краю колонии и часто отрезалась от остальной части "цивилизованного мира" водой, в дождливый сезон. В такое время добраться к синагоге можно было только лодкой.

     После года пребывания с дедушкой я вернулся домой и начал учиться с меламедом ребом Хаим-Ице Кугелем из местечка Докшиц Минской губернии. В Украине каждый знал, что если Вы хотите иметь меламеда, который был хорошо образован и умел передать свои знания ученикам, то Вы должны искать его в Белоруссии или Литве. Это была кузница меламедов, умеющих преподавать. Украина была полна набожными и богобоязненными евреями, но они не были знатоками Торы. Если кто-то обладал такими знаниями, то с большой вероятностью можно было считать, что он прибыл из Белоруссии или из Литвы.

     В нашей колонии было несколько исключительно способных мальчиков. Было предложено, чтобы родители "импортировали" преподавателя, который воздал бы их сыновьям должное. Именно так реб Хаим-Ице из Докшиц прибыл к нам. Он был замечательный меламед, настоящий специалист в своей профессии. Он хотел принять только 15 мальчиков в свой класс, и ни одного больше. Реб Ильяким Марманский, постоянный меламед колонии, отобрал для него многообещающих учеников.

     Поскольку реб Хаим-Ице оставался в Булгакове в течение полного учебного года, он столовался в течение двух недель в семье каждого ученика. Ученик, чья очередь наступала, приносил завтрак ребе в хедер. На обед реб Хаим-Ице направлялся с мальчиком в его дом. Никто не был богат, но никогда не было проблемы прокормить в течение двух недель дополнительный рот. Люди жили за счет земли, и продовольствия всегда хватало. Например, моя семья, в которой было десять детей, была очень бедна, но, слава Б-гу, мы всегда имели еду.

     Реб Хаим-Ице возвращался в Докшиц (в Белоруссии) только один раз в год, на "йомим нораим" (дни Трепета). Остальную часть года он был с нами. На песах он был гостем булгаковского раввина Якова Торковича.

     Реб Хаим-Ице добивался, чтобы его ученики были всесторонне образованы. Для изучения Хумаш с Раши (Пятикнижье с комментариями Раши) и позже Гемары со всеми комментариями он упорно требовал, чтобы мы изучали иврит. Поэтому два раза в неделю у нас были уроки иврита. Конечно, это не был тот иврит, на котором говорят сегодня в Израиле, это был вполне библейский язык. Если бы я говорил на этом языке теперь, сомневаюсь, что любой израильтянин мог бы понять меня.

     Но и это не все. Он хотел, чтобы мы изучили также русский. Нельзя переоценить, насколько это помогло мне в жизни. Он нанял молодого человека по имени Яша, учителя местной гимназии, преподавать нам русский язык один раз в неделю в течение двух часов. В начале мы были уверены, что он был не еврей. Он говорил только по-русски и вел себя подобно нееврею во всех отношениях. Мы были потрясены, когда мы узнали, что его настоящее имя было Иосиф. Мы не могли поверить этому, потому что в то время такие вещи были очень редки.

     Иешива в Херсоне

     Когда мне исполнилось 12 лет, реб Хаим-Ице предложил, чтобы мои родители послали меня учиться. Он считал, что я должен продолжить образование в иешиве.

     Самая близкая к Булгакову иешива была в 120 километрах, в губернском городе Херсоне. Это было новое, только недавно открытое литовскими знатоками Торы заведение, не слишком требовательное к поступавшим, пока надо было раздувать его штаты. Они приняли меня, как только я прибыл туда с моей матерью.

     Среди евреев в Херсоне было изобилие материалистов и очень мало духовного. Через несколько лет, когда я был уже в Любавичах, моя мать написала мне письмо, в котором сообщила, что думает послать моего младшего брата учиться в Херсон. Я ответил возбужденным письмом, в котором просил ее не делать этого, поскольку иешива не имела никакого реального духовного содержания, но письмо прибыло слишком поздно. Мой брат уже был на пути к Херсону. К счастью, в тот же самый день он по собственной инициативе вернулся домой поездом.

     По прибытии в Херсон, я однако не имел места, чтобы остановиться. Но тут к начальству пришла старуха и предложила взять кого-либо из мальчиков к себе. Она сказала, что обеспечит мальчика большим количеством бесплатного горячего чая и ночлегом. В то время это было очень щедрое предложение, особенно тому, кто не имел места для сна. Я последовал в ее дом.

     Наши дорожки редко пересекались, так как я обычно возвращался домой весьма поздно, когда старуха уже спала. Моя кровать была на кухне. Все было тихо, пока в полночь не начинали прибывать "гости". Огромные крысы бегали вокруг и без всякого стеснения залезали на мою кровать. Всю ночь я отбивался от них. Это было ужасно. Но какой у меня был выбор? Идти мне было некуда.

     Прошли недели, пока однажды меня внезапно вызвали в кабинет руководителя иешивы. Слава Б-гу, он нашел мне лучшие условия - жить в богатой семье и готовить двух их сыновей к поступлению в иешиву. В обмен на это мне обеспечивалось жилье и питание. Я ухватился за это предложение и до отъезда из Херсона не испытывал физической нужды.

     Я прилежно учился в течение шести месяцев, но, по правде говоря, не узнавал ничего нового. Я решил переходить в другую, более серьезную иешиву. Перед моим отъездом руководитель иешивы дал мне рекомендательное письмо. Это было произведение искусства, настоящая мегила (свиток). Оно производило такое впечатление, что можно было подумать, что я стал знаменитым ребе. Какой замечательный мальчик, такие исключительные таланты! Я полагаю, они хотели, чтобы родители думали, что их иешива производит первоклассных ученых.

     Домой я прибыл перед песахом так, что имел время подумать о том, куда идти дальше. Моя мать выяснила, что в соседнем селении были два мальчика близнеца, которые собирались после праздника ехать в иешиву в Кременчуге. Она сделала все, чтобы я поехал с ними. Так я оказался в Кременчуге.

     Бар-мицва в Кременчуге

     В городе Кременчуге было три синагоги: "синагога Шнейдера", где молился известный регент Берел Ротман, "Синагога Хура" и "Поэль Цедек", где располагалась иешива. В центре ее была большая печь, и она стала местом, которое я выбрал для сна.

     В Кременчуге некоторые из "балабатем" (хозяева) кормили учеников иешивы у себя дома, в то время как другие жертвовали деньги (20 копеек), чтобы мальчики могли сами покупать себе еду. Не то, чтобы последние не хотели кормить нас у себя, просто они не имели места для этого.

     Один из домов, в которых я имел обыкновение бывать по вторникам, был дом любавичского хасида раввина Рапловица. На шабес я был гостем семьи Гурари.

     Иешива в Кременчуге была хабадской. В моей памяти о руководителе иешивы почти ничего не сохранилась. Я помню, что он был высок, но я не могу вспоминать даже его имя. Хотя нам не преподавали хасидус (хасидское учение), уровень изучения ниглех (талмудические произведения) был очень высок. По аналогии с Литвой иешиву в Кременчуге можно было назвать "Иерусалимом Украины". Невозможно даже подумать о сравнении ее с Херсонской иешивой.

     Я пробыл в Кременчуге почти год. В это время мне исполнилось тринадцать лет. Большинство мальчиков праздновало бар-мицву со своими семьями, но моя семья находилась слишком далеко. Когда позже я поехал домой на песах, мои родители сделали большой вечер, чтобы восполнить пропущенную бар-мицву.

     После песаха я вернулся в Кременчуг и снова занял свое место в "бейт мидраше" (дом учебы). Я пробыл там в течение двух плодотворных лет, прежде чем уровень моей подготовки достиг следующей ступени. На сей раз, я также получил рекомендательное письмо, предназначенное облегчить путь в моих будущих начинаниях.

     Поездка в Любавичи

     В нашей колонии был шойхет, сын которого учился в Любавичах, и именно он убедил мою мать, что это то место, где я должен учиться. Ему не пришлось долго убеждать ее, так как моя мать всегда хотела, чтобы ее старший сын был "тора хахам" (мудрец, знаток Торы), и согласилась бы на любую иешиву, в который я хотел бы учиться. Кроме того, в нашей колонии слово "иешива" было синонимом слова "Любавич", и она согласилась немедленно.

     Оглядываясь назад, я переполняюсь любовью и удивляюсь самоотверженности моей матери. Было не так просто послать 14-ти летнего сына так далеко, зная, что могут пройти годы, прежде чем она увидит его снова.

     В то время поездка в Любавичи стоила целого состояния - билет на поезд стоил десять рублей. Кроме того, были и дополнительные расходы, которые составляли в целом значительную сумму. Но женщину, подобную моей матери, ничто не могло остановить. В Булгакове жил богатый человек, владелец винного завода реб Ицхак Бергер. Она пошла к нему и рассказала, что хочет послать своего сына в Любавичи, но не имеет денег на оплату проезда на поезде. Без малейшего колебания он достал из кармана и вручил ее десять рублей. Поблагодарив от всего сердца, моя мать сказала, что не имеет понятия, когда сможет вернуть ему долг. Чтобы она не волновалась, реб Ицхак заверил ее, что он дал деньги, чтобы быть компаньоном в самом большом предприятии - изучении Торы в Любавичах.

     Примечания:
     1. Миттелер Ребе (Средний Ребе, Mitteler Rebbe) - Любавичский ребе с 1813 по 1827 гг. Миттелер Ребе был не только духовным отцом евреев, он также стремился улучшить их материальное положение. Он поощрял тысячи евреев к занятию земледелием. Он убедил правительство выделить для этого земли в Херсонской губернии.
     2. Аризал - рабби Ицхак Лурия Ашкенази, великий каббалист, живший в 16 веке.
     3. Гемара - одна из книг талмуда.
     4. Миньян - дословно "счет". Группа из десяти евреев старше 13 лет.
     5. Йомим нораим (дни Трепета) - десятидневный период между Рош а-Шаной и Йом Кипуром (Новым годом и Судным Днем).

     Перевод и примечания Я. Пасик
     На русском языке публикуется впервые
     04-11-2003 г.