Борис Штейман
Поэма о романовских
Поэма эта появилась, когда еще
не было ни ксероксов ни компьютеров, и поэтому романовские
друг у друга переписывали ее. Я пишу "романовские", а не
"романовцы", потому что так себя сами называли уроженцы
еврейской земледельческой колонии Романовка. Поэма эта
пронизана любовью и тоской. В нашем семейном архиве она
хранится переписанная рукой моей мамы. К сожалению, автора
З. Левита я лично не знал. Из давних разговоров помню, что
его звали Зяма и он после войны жил в Запорожье.
Переписала мама поэму у М.М. Левита. Не могу не сказать
несколько слов об этом человеке и его жене Н. Куклинской.
Дядя Миша был душой и мотором всего романовского
землячества, разбросанного по всему миру. Его дом и
сердце всегда были открыты для всех романовских. Если
бывало зайдешь к ним перед праздником, то обязательно
застанешь такую картину: сидит дядя Миша за столом, на
столе блокнот с адресами более сотни романовских,
несколько пачек открыток, и он пишет поздравления во все концы страны.
Открытие памятного камня жертвам Холокоста на братской могиле в колонии Романовка. Сентябрь 2005 г.
Он был организатором в решении
всех вопросов, связанных с Романовкой, будь то строительство
памятника на братской могиле или организация транспорта для
поездок на годовщину 14 сентября в Романовку. И это несмотря
на то, что он был очень загруженный человек. До самого ухода
на пенсию он возглавлял ЖЭУ Херсонского судостроительного
завода и в его ведении находились десятки домов, разбросанных
по всему городу.
В 1965 году, перед празднованием
20-летия победы, нам в школе дали задание найти ветерана войны
и написать о нем очерк для школьного музея. И, конечно же, я
пошел к дяде Мише. Несколько часов он мне рассказывал о своем
боевом пути. Подарил для школьного музея и свою фотографию,
на которой он был сфотографирован со всеми своими боевыми
наградами. Но отдельные эпизоды я помню до сих пор. Это
оборона Новороссийска в районе цементных заводов, крайняя точка
продвижения гитлеровцев, и отсюда их уже погнали до самого
Берлина. За форсирование Днепра дядя Миша был награжден орденом
Красной Звезды. Не могу не сказать пару слов о его жене тете
Нюси. Она была добрейшей души человеком и великой труженицей.
Перед поездкой в Романовку на поминальный день, а это
повторялось ежегодно, она по нескольку дней стояла у плиты и
готовила угощения на поминальный обед для всех приезжающих в
Романовку, а готовила она великолепно. Слава Богу у этих людей
остались дети: дочь Римма живет в Афуле и сын Анатолий - в
Гамбурге. Я надеюсь, они откликнуться и сами напишут
воспоминания о своих замечательных родителях.
З. Левит
Когда встречаются романовские
Если будут на обеде
Из Романовки друзья,
Оторвать их от беседы
О Романовке нельзя.
Где и чья стояла хата,
Чем покрыт был каждый дом,
Чем земля была богата,
Где был банк и где нардом.
Где стояли синагоги,
Кто в них главный был мудрец,
Кто в землянке жил убогой,
Кто воздвиг себе дворец.
Где, когда и сколько было
Коз, овец, коров, гусей.
Череда куда ходила,
Как любили лошадей.
Вспомнят скрипку Баркагана,
Песни Сролика Харток,
Скирды, ворохи Гармана,
Кто когда сорвал урок.
Обойдут окрест повсюду,
Вспомнят и на этот раз
Про пасхальную посуду,
Кнейдлэх, кугель, цимес, квас.
Вспомнят грозную годину,
Как война пришла с бедой,
Как на бой ушли мужчины
С бронированной ордой.
Потечет, скажу вам прямо,
Бесконечный разговор.
Вспомнят где какая яма
И какой был где бугор.
Жил где первый председатель,
Сотский, писарь и резник,
Сыроварки обладатель
И стоял где паровик.
Где стоял ветряк крылатый,
Как полны были ставки,
Как велик был лес лохматый
И поля как далеки.
Где была у бани балка,
Где колодец был «Кукуй».
И жила где Эстер-Малка,
Был Марьяш – какой буржуй.
И в Висунь, вернувшись в детство,
Прыгнуть с визгом нагишом.
Вспомнят села по соседству
И женат был кто на ком.
Вспомнят лично, не по слуху,
В недородном как году
Ели корни и макуху
Или просто лебеду.
Кто сумеет нам поведать
Кто и как пришел с войны,
Кто с наградой и победой,
Кто и где полег костьми.
Вспомнят страшный день убийства
Жен, детей и стариков.
В яму падали семейства
От лопат, от пуль, пинков.
Говорят, над той могилой
Суток семь от того дня
Изнутри вздымаясь с силой
Колыхалася земля.
И вошло уже в привычку,
Будто дали все обет,
Тихо делать перекличку
И живым и кого нет.
Алтер, Айнбиндер и Абба,
Бенце, Брайне, Бейле, Брин,
Винов, Вильнер, Вельвиль, Габбе,
Гиндин, Гольдин, Гамбург, Грин.
Пташкин, Пильмейстер и Пайкин,
Соловей и Финкельштейн,
Смоткин, Ципа, Хана, Шнайки
И Тарлавский, и Вильштейн.
Мамы сеяли, таскали
Воду, сено и мешки
И для топки собирали
На толоках кизяки.
Жизнь раскидала по свету
Всех романовских родных.
Жаль такого списка нету
Кто и где сейчас в живых.
На песках и на болотах,
И в горах, где ледники,
И на всех земных широтах
Есть, похоже, земляки.
Не легко представить яму
Тех, ужасен чей удел,
Кровь отца, сестер и маму
Средь живых и мертвых тел.
Люди, люди зверством это
Вы напрасно нарекли.
Страшней фашиста на планете
Нигде б вы зверя не нашли.
Как начнут имен касаться
Бесконечной чередой
Будет каждый вспоминаться
И пройдет перед тобой:
Ланг, Левит, Лавут, и Лех,
Штерн, Шульман, Шкловер, Шер,
Мойше, Менде, Мецнер, Меер,
Клязь, Ковадло, Каденер.
Вспомнит каждый свою маму,
Спазмы к горлу подойдут.
И ты мокрыми глазами
Мам нелегкий видишь труд.
Мама, мама как хотел бы
Побелевший от седин
На твоих всплакнуть коленях
Разъединственный твой сын.
В Николаеве и Минске
В Одессе и во граде Ош,
В Кривом Роге, в Днепродзержинске,
В Москве романовских найдешь.
В Ленинград и Севастополь,
В Киев, Омск, Херсон, Баку,
В Волгоград и Симферополь
Шлю поклон я земляку.
1971 г.
Публикуется впервые
18-04-2007 |
Замечания, предложения, материалы для публикации направляйте по адресу: y.pasik@mail.ru
Copyright © 2005
|