Эмиль Чаусовский
Воспоминания о Бобровом Куте
Я родился 5 декабря 1930 г. и жил до войны в еврейской колонии
Бобровый Кут. Там прошло мое счастливое, но короткое детство. Наше большое еврейское село
имело три-четыре улицы. На одной из них когда-то жили только немцы-колонисты, поэтому она
называлась "немецкой". Перед Первой мировой войной большинство из них переселилось в
соседние отдельные хутора, но дружественные связи с евреями они не прервали. Кроме евреев и
немцев в селе уже в советские годы жило немалое количество украинцев.
До 1940 г. в селе функционировали две семилетние школы:
украинская и еврейская с преподаванием на идиш. В 1940-1941 учебном году школы объединили и
перевели на русский язык обучения. Директором школы был Квичко Исаак Вениаминович, его жена
Лиза Григорьевна была моей учительницей в первом классе. Во втором и третьем классах нам
преподавала Нина (Нехама) Айзиковна Диневич, а в четвертом - Маня Исаевна Медовая, с которой,
кстати, у меня состоялась приятная встреча в 1955 г. в подмосковном Томилино во время моей
полугодовой командировки в Москву. До войны я окончил с похвальными грамотами за каждый год
учебы три класса на идиш, а четвертый - на русском языке.
Ученики и учителя хедера в Бобровом Куте
Мальчики предыдущих поколений, в том числе и мой отец, в свое
время обучались в хедерах на языках идиш и иврит. Привожу фотографию учеников и учителей
хедера, может быть кто-то из потомков узнает своих уже далеких предков. Крайний слева в
верхнем ряду - мой отец Моисей Лазаревич, внизу лежат двоюродные братья отца Наум (Нухим) и
Ура (справа) Чаусовские. Наум стал директором маслозавода в Бобровом Куте, а "большой политик"
Ура работал шофером грузовой машины в Артемовске, где был репрессирован в 1937 г. После войны
он был освобожден и реабилитирован.
Наша семья возле своего дома в Бобровом Куте. Лето 1940 г.
Наша довоенная семья состояла из родителей - Чаусовского Моисея
Лазаревича (05.05.1901, Бобровый Кут - 14.05.1980, Харьков) и Эстер Гилелевны (25.09.1904,
Большая Сейдеменуха - 01.02.1990, Харьков), старшего брата Аркадия (17.05.1925) и меня Эмиля
(Мили).
В образованном в 1927 г. колхозе "Ройтер Октобер" было
многоотраслевое хозяйство. В селе, как теперь говорят, была создана развитая инфраструктура:
действовали почта, ясли и детский сад, магазин, радиоузел, движок с динамо-машиной (подавалось
электричество в дома), винный погреб (изготавливалось и хранилось вино из винограда),
работал маслозавод и некоторое время трикотажная фабрика; функционировали два клуба -
колхозный и пионерский.
В колхозном клубе была киноустановка, и каждую неделю в нем
демонстрировались художественные фильмы. Был еще в селе кружок художественной
самодеятельности, который в клубе ставил любительские спектакли на идиш и украинском языках.
В этих спектаклях играл и наш отец. В пионерском клубе проводились мероприятия для детей.
Как-то там на Новый год впервые поставили большую елку, а вокруг нее смонтировали
игрушечную железную дорогу, по которой бегал паровозик с вагончиками. Вся детвора была в
восторге: ведь мы до этого не видели настоящих паровозов, поездов и железной дороги.
В винном погребе. Бригадир Чаусовский Моисей Лазаревич, работница, председатель колхоза
Беленький, винодел, работница Лея Вайспапир
Наш отец работал бригадиром на винограднике, В 1939 и 1940 гг. он
был участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (ВСХВ). У меня хранится свидетельство
за 1939 г., в котором указано: "Чаусовский Моисей Лазаревич, бригадир колхоза "Ройтер Октобер"
Калининдорфского района Николаевской области в 1938 г. получил урожай винограда 82 центнера с
гектара, с площади 27 гектаров, за что утвержден участником ВСХВ и занесен в Почетную
Книгу".
Последние годы перед войной жизнь в Бобровом Куте налаживалась.
Колхоз по тем временам был богатым. Люди жили обеспечено. Улучшались и жилищные условия. Правда,
в домах полы еще в основном оставались глинобитные. Короче, в селе жили обычной деревенской
жизнью, со своими ежедневными крестьянскими заботами. Как писал знаменитый поэт-земляк Семен
Фруг в своем стихотворении:
Кут Бобровый называли
Место в том краю,
Где в былые дни качали
Колыбель мою.
Люди сеяли и жали,
Как судил им бог,
Хлеб свой честно добывали,
Умирали в срок.
Когда 22 июня 1941 г. объявили о начале войны и стали доходить
слухи о зверствах фашистов в отношении евреев, жители села не могли в это поверить, ведь они
до войны находились в самых дружественных отношениях с немцами-колонистами. В какой-то степени
существовала и другая иллюзия, что в Бобровый Кут немцы не придут, их не пустят. В Бобровом
Куте остановилась воинская часть Красной Армии, очевидно саперная, которая вырыла
противотанковые рвы между восточным берегом Ингульца и расположенными вдоль реки садами. Как
будто кто-то собирался здесь обороняться, а особенно штурмовать танками наше
"стратегическое" село. Кроме того, отъезд усложнялся удаленностью села от железной дороги.
Поэтому, когда зашла речь об эвакуации, большинство жителей решили остаться. Выезжали в
основном коммунисты, члены правления колхоза и активисты. В эту группу жителей села, как член
правления, входил и наш отец.
Справка об эвакуации
Отправляясь в эвакуацию мы получили в сельсовете специальную
справку. Паспортов тогда у колхозников не было. Справка была единственным документом,
удостоверяющим наши личности. Поздней ночью 12 августа 1941 г. мы на подводе отправились в
длинный путь на восток. В селе оставались одни старики, женщины и дети. Все мужчины призывного
возраста, кроме больных, были мобилизованы и большинство из них, особенно молодые, погибли в
боях. Отец из-за астмы был освобожден от воинской службы. Но в 1942 г., когда обстановка на
фронте была критической, он был призван в армию и пробыл на фронте до конца войны.
Мы в составе 10-15 подвод из Бобрового Кута переправились через
Днепр у еврейской колонии Львово. Переправиться было чрезвычайно сложно. Те, кому не удалось
преодолеть Днепр, были вынуждены вернуться в село. Мы на своей подводе добрались до
Сталинграда, где переправились через Волгу. Затем мы пересели в эшелон и прибыли в
Узбекистан. Там отца мобилизовали, а мы переехали в Киргизию, на угольный рудник в горах
Тянь-Шаня.
Через две недели после нашего отъезда Бобровый Кут и весь
Калининдорфский район были оккупированы фашистами. О судьбе наших родственников и земляков,
оставшихся в Бобровом Куте, и о страшной трагедии, которая там разыгралась, мы узнали из
рассказов свидетелей и статьи ветерана войны и труда А. Жарова "Останнiй шлях" в одной из
херсонских украинских газет.
16 сентября 1941 г. немецкие жандармы и местные полицаи согнали
всех евреев села во двор маслозавода, а затем погнали их в сторону Снигиревки, якобы для
отправки в Германию. По широкой улице в тучах пыли двигалась толпа людей, бросая последний
взгляд на свои осиротевшие дворы с ревущей скотиной. Людей пригнали не в Снигиревку, а к
старому большому и очень глубокому заброшенному колодцу в степи, который построил руками
крестьян немецкий колонист-помещик Линк. Когда обессиленные люди свалились возле колодца,
прозвучала страшная команда: "Прыгайте в колодец ! Это ваша могила, это ваш последний путь!"
И начался кошмар, который здравым умом осознать невозможно, и творили его дикие звери в
человеческом облике. Полицаи бросали живых людей в колодец, а в оцеплении стояли немецкие
жандармы с автоматами. Какой-то крепкий дед обхватил руками полицая и вместе с ним прыгнул в
колодец. Одна женщина, удочерившая нееврейскую девочку, умоляла оставить в живых ребенка, но
их обеих скинули в колодец. 13-14-летний мальчик Гезя Заславский плюнул в лицо наступавшего
на него жандарма и бросился в 20-ти саженную глубину. Если кому-то удавалось вырваться из
смертельного круга, его догоняла автоматная очередь.
Так были заживо погребены в колодце в степи у села Евгеньевка все
евреи Бобрового Кута: старики, женщины, дети - всего по разным данным 864, 914 или 917 человек.
Среди них были наши родственники: дедушки, бабушки, тети, двоюродные братья и сестры, младшей
из которых, Женечке, было всего 4 года. Семь человек по отцовской линии и девять - по
материнской лежат в братской могиле.
После войны часть эвакуированных и фронтовиков вернулись в
Бобровый Кут. Другие поселились в Херсоне, Кривом Роге, Харькове и других городах. Некоторые из
вернувшихся фронтовиков, семьи которых погибли в Бобровом Куте, женились на женщинах из
переселенцев. Жизнь продолжалась, в смешанных семьях появились дети.
Мы после демобилизации отца, в ноябре 1945 г. переехали в Харьков,
где я после окончания седьмого класса поступил в авиационный техникум. После окончания учебы, в
1951 г. получил направление на авиационный завод в Омске, где проработал три года. В 1954 г.
я возвратился в Харьков, поступил на авиационный завод, на котором проработал 45 лет. Без
отрыва от производства в 1960 г. я окончил вечернее отделение Харьковского авиационного
института по специальности "инженер-механик по самолетостроению". В настоящее время нахожусь
на пенсии и проживаю с супругой в Харькове.
Брат Аркадий живет в Израиле. Кстати, там же проживает его бывший
соученик по школе Айзик Кричак.
Надеюсь, что кто-то из моих земляков откликнется и поделится своими
воспоминаниями о Бобровом Куте и его жителях.
25-09-2010
|